Интервью с Н.Г.Громовой

15 декабря 2012

Нина Георгиевна Громова – легендарная советская спортсменка, рекордсменка стипль-чезных скачек (эти рекорды не побиты по сей день), многократная чемпионка в соревнованиях по конкуру, троеборью и выездке. Член национальной сборной в первых для нашей страны международных стартах, судья международной категории, наш первый представитель в Международной федерации конного спорта, автор десятка статей и нескольких брошюр. 15 декабря 2012 года у Нины Георгиевны юбилей, ей исполняется 90 лет! С наилучшими пожеланиями и самыми теплыми поздравлениями, команда сайта equestrian.ru!

Автор: equestrian.ru

Расскажите, пожалуйста, о первых выездах советских спортсменов за рубеж - как добивались признания в закрытом мире аристократичного европейского конного спорта? Приходилось ли менять систему подготовки лошадей, чтобы соответствовать международным требованиям?

Сразу после войны мы были изолированы от внешнего мира и не знали, что происходит за рубежом. Наши лошади умели делать испанский шаг, испанскую рысь, галоп на трех ногах. Это была очень красивая езда, когда в седле сидел настоящий мастер. Чтобы научить лошадь всему этому, были нужны особые подходы, так как при выполнении таких элементов действуют другие мышцы, лошадь более закрепощена. Перед Олимпийскими играми 1952 года наши спортсмены подготовили езду по международной схеме, но ведь лошади были выезжены совсем по-другому! Олимпиада стала первым серьезным опытом международных стартов, хотя результаты наши были невысоки. К следующим Олимпийским играм началась серьезная подготовка, сформирована сборная команда, в которую вошла и я. В 1953 году я уже перестала участвовать в скачках, проехала Малый приз и стала чемпионкой СССР на соревнованиях в Ростове-на-Дону.

На Олимпийских играх 1956 года в Стокгольме я осталась на скамье запасных. В нашей команде по конкуру и выездке практически все спортсмены были военнослужащие из ЦСКА, и только двое из “Пищевика” (я и Татьяна Куликовская). Мы с ней и оказались в резерве.

Зато у меня была возможность очень внимательно следить за соревнованиями и попытаться понять, что требуется от всадника и лошади. Я смотрела и думала – наши хорошо едут, чисто, прекрасный пассаж, менки ног, а проценты маленькие. И только после того, как увидела двух всадников, меня просто озарило. Это были Хенри Сен-Сир и Лиз Хартель. Сен-Сир выиграл езду, а Хартель заняла второе место. При достаточно средних пассажах и пиаффе, у их лошадей были очень расслабленные и эластичные движения. Вся езда проходила в одном темпоритме. В то время у нас в конном спорте такого понятия в принципе не было. Хотя понятие «темпоритм» было основополгающим, например, в балете, и нужно было только взять его в конный спорт.

Возвратившись в Москву, я написала статью о своих наблюдениях в журнал “Коневодство и конный спорт”, но, к сожалению, на нее и внимания никто не обратил.

В то время с нашей сборной командой работал Григорий Терентьевич Анастасьев, очень талантливый и наблюдательный тренер. Он заложил основы правильной работы с лошадью, полностью изменив принципы подготовки и добившись самых высоких результатов за всю историю нашей выездки.

Сохранились ли сейчас в нашем спорте те принципы работы, которые были заложены в те времена?

Сейчас старая школа утеряна. Я написала две памятки по работе с лошадью, потому что видела и до сих пор вижу, как многие вещи делаются неправильно, но я-то знала, как их нужно делать и хотела поделиться своими знаниями. Откуда у меня это взялось? Из армии! Раньше лошади приходили в спорт из кавалерии. Кавалерия имела многовековую историю, и многое там делалось очень правильно. Настоящие кавалеристы прежде всего лошадь приведут в порядок после занятий или похода: накормят, напоят, убедятся, что все в порядке, и только потом будут заниматься собственной персоной. Такие требования накладывали на людей очень большую ответственность, ведь лошадь не только тебя несет в походе, она может и спасти жизнь. Это друг и боевой товарищ. Такое отношение к лошади перешло и к нам, старым спортсменам, мы всегда много общались с лошадьми. Среди моих учителей был полковник Мезенцев, и главное, чему он меня научил, и что имело огромное значение для моей будущей спортивной карьеры - это расписание, как надо вводить лошадь в работу. Почистил, проверил спину, обязательно сам подседлал, вывел, еще раз оглядел, потом сделал определенное количество шага, рыси и галопа. И только после этого можно начинать что-то требовать от лошади.

Сейчас на правильную разминку почти не обращают внимания. В разминке нет четкой последовательности, все торопятся поскорее начать работать сложные элементы. Тем более серьезно нужно относиться к разминке перед стартом. Я всегда прошу своих учеников делать только намеки на элементы, сосредоточиться на правильности воздействия. Многие разминку зачастую превращают в работу. Представьте себе: человек нервничает перед стартом, применяет неправильное воздействие, у лошади в голове начинается кавардак, и она тоже начинает нервничать. Это элементарные вещи, но их не хотят усваивать, не хотят вдумываться, а это ведь основа хорошего выступления.

Сохранение естественности, гибкости и взаимопонимание человека с лошадью – три кита без которых нет высшей школы верховой езды.

Насколько верна методика, при которой спортсмен очень мало занимается лошадью, оставляя все на коноводов?

Я – консерватор, я всегда сама проверяла спину, седлала, разминала и отшагивала, и так делало большинство спортсменов, хотя многие тренировались в свободное от основной работы время. Например, летом мне приходилось после основной работы ездить на Сходню, где наши лошади жили на летней базе, тренироваться рано утром, и к девяти утра уже возвращаться в Москву. У нас было по 2-3 лошади максимум. Мы на них тратили все свое свободное время, все делали сами. Сейчас некоторые берейторы имеют по шесть голов. Естественно, они сами все не успевают. Не знаю, насколько это полноценная работа. Каждая лошадь – это индивидуум, в психику которого нужно влезть, понять, приспособиться к ней. Для этого нужно время.

Насколько велика роль тренера в подготовке спортсмена? Может ли спортсмен готовиться без тренера, можно ли оценить сверху, как работает лошадь?

Я считаю, что роль тренера в подготовке спортсмена трудно недооценить. Все наши успехи в выездке в конце 60х-начале 70х годов связаны с именем необыкновенно одаренного тренера – Георгия Терентьевича Анастасьева. Григорий Терентьевич имел такие «глаза» и такой опыт подготовки лошадей, что, выехав за границу, смог не только увидеть, что требуется на соревнованиях от лошадей, но и подготовить наших лошадей и спортсменов к этим требованиям. Когда Анастасьева не стало, то и в выездке результаты пошли на спад.

Анастасьев очень хорошо понимал, как важен взгляд и подсказка спортсмену со стороны. Он так с нами работал: посмотрит, укажет на ошибки и отправляет парами отрабатывать элементы. Мы активно обсуждали все его замечания, шлифовали элементы, наблюдая друг за другом, потом ехали назад к тренеру и показывали, над чем работали. Он делал следующие замечания и работа продолжалась.

Конечно, опытный всадник до определенного уровня подготовить лошадь может, но чем серьезнее требования к работе, к выездке, к совершенствованию элементов, тем определеннее без тренера обойтись нельзя. Тренер необходим. Чтобы у лошади выработался правильный условный рефлекс, нужна очень точная работа. Как бы человек ни хотел самостоятельно работать без постороннего глаза, большого толка от этого быть не может. Любой человек может научиться видеть, что всадник делает что-то не так, но только хороший тренер не только видит ошибку, но и может сказать, как ее поправить.

Нина Георгиевна, Вы работали в Международной федерации конного спорта, в комитете по выездке. Расскажите, пожалуйста, о Вашей работе, и с чем на Ваш взгляд связан тот факт, что много лет у нас не было представителя в FEI?

Я работала в FEI в очень интересное время. Комитет по выездке состоял из трех человек. Кроме меня, лейтенанта Советской Армии, в него входил полковник Ниблеус (Швеция) и генерал Нимак (Германия). Мы готовили новые правила международных соревнований по выездке. Работа над ними была в какой-то степени дипломатической. Приведу один пример. Обсуждалась новая схема Большого приза, и в нем за прибавленный шаг планировался коэффициент “2”. Я знала, что у наших лошадей прибавленный шаг не являлся сильной стороной, и понимала, что на этом элементе можно много потерять в оценках. Мне пришлось изобретать все новые и новые аргументы, чтобы убрать этот коэффициент. В конце концов я настояла на своем, и это был единственный раз, когда прибавленный шаг оценивался без коэффициента. В 1972 году в Мюнхене наша сборная выиграла золотую медаль.

К сожалению, мы потеряли место в комитете по выездке, когда там закончила работать Елена Николаевна Кондратьева, и одна из причин проста - трудности с иностранными языками. Среди конников мало кто владеет английским или немецким в достаточном объеме.

В прошлом году в Москве действовала система квалификаций, при которой прежде чем выступать в Малом или Большом призах нужно проехать более простую езду с определенными процентами, чтобы показать, что лошадь готова к более сложным ездам. На ваш взгляд, это правильная система или нужно к стартам допускать всех желающих?

Не могу сказать, правильная эта система или не правильная. Но мне кажется, что нужно прежде всего научиться работать с лошадью, почувствовать уверенность в себе и в ней. Лошадь должна быть вместе с тобой, вы должны быть единым целым, вот тогда и выступать интересно. В мое время было правило, что если выигрываешь Малый Приз, то на следующий год имеешь право выступать только в Большом призе, так как никаких промежуточных езд не было. За одну зиму я подготовила лошадь к Большому призу, но это была безумная работа, тяжелая и для лошади, и для всадника.

Сейчас говорят, что нужно больше стартов, чтобы справиться с волнением. Но предстартовая лихорадка – она бывает всегда, каким бы опытным человек не был.

До войны я училась в Авиационном институте. У нас был концерт, в котором выступали народные артисты СССР Козловский, Тарасова и другие. И я видела, стоя за кулисами, как эти великие артисты перед рядовым выступлением в студенческом клубе волновались!

Нужно научиться владеть предстартовым волнением. Я вспоминаю свою Диду. Она родилась во время войны, когда с кормами было очень плохо. Из Европы она попала в Россию, двухлеткой скакала. Нервы у лошади были сорваны до предела. Она шарахалась от людей в деннике. Даже просто провести ее через ипподром было невозможно. Она вся трепетала, когда слышала стартовый колокол. Когда я впервые стала выступать в стипль-чезе, ее перед стартом два здоровых мужчины держали позади всех стартующих. У меня была тогда одна мысль - чтобы только не упасть еще на старте, она «лансадила», шарахалась. Прошло два года, и когда я скакала на ней в последний раз, все «бесились» на старте, а она стоит, слушает, как я с ней разговариваю. За это время мне удалось добиться полного доверия от лошади. Когда мы с нею уже выступали в выездке, у нас были соревнования на поле внутри бегового круга на ипподроме. Дида так нервничала, что я не могла представить себе, как мы сможем работать. Но как только мы въехали в манеж, она сразу сосредоточилась, и все внимание переключила на меня. Нужно, чтобы лошадь тебе доверилась.

Человек должен точно также владеть собой. Да, пусть он волнуется, но как только он выходит на старт, концентрация внимания у него должна быть направлена только на исполнении нужных элементов. Для того, чтобы добиться полного взаимопонимания с лошадью, совсем не обязательно стартовать очень часто. Главное, не выпускать это из внимания на ежедневной работе.

А как Вы считаете, судить выездку обязательно должны те, кто сам участвовал в соревнованиях?

Я считаю, что лучшим судьей может быть тот человек, который не только сам ездил, но и сам выездил, причем не одну лошадь. Потому что, когда сидишь в будке, и у тебя в голове проносятся разные варианты оценки, в это же время внутренне ощущаешь, почему произошла та или иная ошибка, чем она вызвана - и понимаешь, за что надо поощрить, а за что наказать спортсмена. Почему лошадь что-то недоделала, - это можно только почувствовать. Если человек не выезжал лошадь, он не может иметь таких ощущений. Хотя бывают и исключения.

Нина Георгиевна, большое спасибо за интервью!