ДЕРЕВЬЯ.
Она одна. Душа. Она тянется к ним. К тем, кто стоит среди полей, на обочинах или просто пристроился где-то у ветхого здания. К тем, которые зовутся деревьями. Сумерки, она едет в маршрутке. Всегда сидит на одном и том же месте и смотрит в окно. Они нагие, черные и какие-то поковерканные болью, тянутся к небу, они окутаны пеленой тумана, они одиноки и они так манят к себе. Манят окунуться в их тайну, стать частью их мира, стать одной из них. Отдаваться ветру, его ласкам, позволять дождю проникать в их глубь.. охлаждать и без того прохладные тела. Они не чувствуют боли, они не чувствуют радости, они лишь тихо постанывают наслаждаясь лаской ветра и дождя под одеялом серого тумана….Они одиноки и свободны от чувств… им не нужны мы.. люди…
3.12.07
Только лишь миг….
Пуля прорвала тело и врезалась в сердце. Кровь хлынула в стороны, обливая само сердце и все вокруг. Боль пронзила его тело, она заставила его согнуться и пасть на землю. Руками он схватился за грудь в месте попадания пули и тихо застонал. Руки были залиты кровью, все вокруг было залито тонким покрывалом алого сока.. Этой темной липкой жидкостью со вкусом и запахом железа. Она вытекала из раны, забирая с собой его жизнь. Он чувствовал, как жизненный сок его вытекал из раны, то медленно сочась, а то пульсируя словно родник, оставляя за собой лишь черную пустоту. Его охватил дикий страх. Он попытался открыть глаза, он не хотел покидать жизнь, он зажимал в руке сердце, которое выпало из зияющей дыры в его теле, он хотел вернуть его на место. Он жаждал жить. Его страх перерастал в панику, он метался по земле, держа в одной руке раненое разорванное сердце, а другой отчаянно цеплялся за комья сырой земли, так, будто она могла его спасти. Ему казалось, что он в агонии уже вечность, а на самом деле прошел лишь миг, с тех пор как пуля ворвалась в его тело, и тем как его сердце безжизненно выпало на ладонь. Наконец Они сочли, что уже хватит мучений, и его Хранителю было позволено его забрать. Он взял измученную душу за руку и поднял с земли. Страдания покинули его. Вокруг стало так тихо и спокойно. Он в последний раз закрыл глаза и погрузился в неспокойную вечную дрему.
ночь 15.12.07

ОЗЕРО.
Никогда такого еще не видела… Еду в маршрутке, подозрительно пахнет газом… Смотрю в окно. Сегодня будет мороз, погода ясная, а над линией горизонта странная объемная полоса облаков. Смотришь из окна машины на пробегающие поля и кустарники, а там загоризонтной полосой реальности, словно разлилось огромное озеро. Его поверхность покрыта мягкой дымкой тумана и тот другой его Берег такой далекий и скалистый, тоже затянут серо сизым покрывалом. Вот перед глазами немного вдалеке вырастает реальный лес, а сквозь его ветки , там вдали, это самое облачное озеро, туманный блик которого купается в теплом свете уже севшего солнца. Таинственный берег поворачивает куда-то в сторону, немного сглаживая свои иглы скальных вершин, подразумевая, что на том берегу, в этой окутанной туманом стране живут такие же мягкие люди, рожденные союзом туманной дымки и облаков. Снова поля и невысокие кустарники и взору открывается гладь серой воды, поблескивающей мягким рассеянным желтовато- голубым светом. Эта полоса начинает медленно отступать и скоро за вершинами деревьев уже не видно ни призрачного озера, ни его таинственного берега…
Маршрутка на 16-30 20.12.07

ТЕМНОТА,
Зимнее закатное небо. Черная полоса вечернего неба мягко тянется к горизонту, мягко переплывает в синеву, а синева перетекает в сочно красную реку морозного зарева. Эта река резко пресекается черной полосой городского дна с желтыми точками уличных фонарей, там где то внизу под мостом. Нагие деревья тянутся ввысь и четко рисуют свои рваные силуэты, на алом фоне неба сливая всю картину воедино. Завораживающая картина, предсказывающая пришествие лунной ночи.
20.12.07

комментировать

РЫЖИЙ. ИСТОРИЯ ОДНОГО КОНЯ.
(попытка черт знает какая)
Она заметила его не сразу. Она уже не была новичком и знала каждого обитателя в лицо и по кличкам. Но в это утро она сделала для себя открытие: она не замечала его раньше. Он стоял посреди левады, задрав свою короткую голову и прижав уши. Его шея была атлетично толстая и короткая, тело так же не отличалось изящностью длинны. В общем он создавал впечатление квадратного коня. Он был рыжий, весь пыльный с ног до головы, с зачесами на хвосте и всклокоченной гривой. И только глаза его поражали своей глубиной. В них плескался океан эмоций, странных, таких живых лошадиных эмоций. Он был старше всех из молодняка, и поставил себя вожаком в их небольшой команде из пяти молодых жеребчиков. Он смотрел на молодняк гордым, суровым взглядом вожака, в каждом движении его аккуратных ног читалась уверенность в своей правоте. Он чувствовал себя хозяином, в этот момент он чувствовал себя свободным…
А она стояла и смотрела как они резвились бегая по леваде: вставали на дыбы, кусали друг друга, лягались и носились кругами галопом, периодически подпрыгивая на всех четырех ногах и издавая странные звуки похожие то ли на ржание, то ли на визг хряка. Время дневного выгула кончилось, и настала пора разнимать эту веселую и такую буйную пятерку.
Теперь они стояли в пустой конюшне, «девочки» все гуляли, а они, каждый в своем деннике мирно хрустели сеном. Она подошла к деннику с табличкой:
«Бархат. 2001г.р. 1\2 торийский тяжеловоз. Мать: Бабочка. Отец: Хоогур».
Рыжий теперь не казался таким взрослым и гордым вожаком. Теперь это был измученный однообразием четырех стен жеребчик, с перхотью по всей спине, с грязным свалявшимся хвостом и с наполненными грустью глазами. Когда щелкнула задвижка на двери загона, конь шарахнулся к стене, словно ожидал удара. Она открыла дверь и заглянула в его «дом». Он стоял вжавшись в угол, и как то странно неуклюже расставив ноги в стороны. Его морда выражала полное недоумение и некоторую долю страха. Она аккуратно протянула ему руку с куском моркови и тихо позвала его по имени. Он не шевелился, и лишь спустя некоторое количество секунд вытянул вперед шею, пытаясь ухватить губами лакомство. С этого дня началось их знакомство. Она приходила к нему каждый день, из тех что бывала на конюшне. Она заходила в денник, кормила его морковью, чистила, разговаривала с ним, как с лучшим другом. Он стал ей самым верным другом за всю ее жизнь. Она могла по часу сидеть на опилках в его деннике и слушать его мерное дыхание и то, как он хрустит сеном.
Однажды приехав на конюшню, на очередную дневную смену, она увидела, как ее друга седлает какой-то странный человек. Он путался в подпругах к спортивному седлу, и все время пытался просунуть их под луку этого самого седла. Она молча подошла и улыбнулась коню, который стоял, сверля ее глазами с абсолютно ничего не понимающим взглядом. Она похлопала его по шее и почувствовала, как сильно он напряжен. Его шея стала практически каменная. Но ее работа заключалась в том, что бы помочь человеку, и она это сделала, о чем вскоре пожалела. Позднее, выходя из конюшни, она увидела, как Казак держал Бархата под узцы и тянул его голову к земле, а тот странный человек пытался на него запрыгнуть. Конь извивался, в ужасе задирая голову, и пытался убежать. А этот человек то вскарабкивался ему на спину, то спрыгивал снова, подкрепляя урок ударами хлыста. Она не могла спокойно смотреть как измываются над ее любимцем, она пыталась что то кричать Казаку. Но получала в ответ лишь холодное: «Отойди, не мешай!». Она ничего не могла сделать… Казак был ее начальником. Позже, набравшись наглости и смелости, она сделала заявление начальнику о том, что через два месяца она выведет Бархата на середину манежа, и спокойно на него сядет. А у самой во время этого разговора поджилки тряслись. Она никогда в жизни серьезно с лошадьми не работала, ее знания это книги, а это всего лишь теория, а тут плохо заезженный жеребец трехлетка, на котором практически никто никогда не ездил! Его заездили и оставили стоять. Видимо он не привлекал охотников до спортивных лошадей ни своим внешним видом, ни историей своей боязни седла. Большинством прокатчиков здесь были юные девочки, реже мальчики, желающие восседать на красивых статных спортивных лошадках, либо это были взрослые люди, решившие отдохнуть на природе, таким людям нужны были спокойные степенные старушки. А те работники и по совместительству спортсменки (а может наоборот?) уже давно выбрали своих любимцев, с которыми занимались. Но это все не так важно. А важно было то, что она все же осмелилась на этот шаг, а как она будет его достигать, это уже проблема.
Итак, теории было в избытке, а вот с практикой было напряженней. И она начала учится вместе с ним. Пыталась угадать его реакцию наперед, читала в глазах то, чего он боится и старалась не боятся сама. Потому как, всем известно что, животные очень чувствительны к человеческим страхам и эмоциям вообще. Сначала она просто проводила с ним время, чистила его, подкармливала, накидывала на спину вальтрап и потник, что бы подготовить психику к восприятию седла. Сначала медленно и аккуратно, потом ее движения становились увереннее и быстрее, он уже не боялся этих странных мягких штуковин. Наконец дело дошло и до самого седла: при виде седла животное отстранилось в бок и прижалось к стене, так, что на боку с ее стороны на шкуре появилась мелкая рябь из складок кожи. Он весь словно в гармошку сжался, но седло все же было погружено на его впину, она тихо с ним говорила и постоянно поглаживала по шее, пытаясь расслабить напрягшееся животное. Время шло, занятия шли на удивление гладко. Она часто выводила его гулять на корде, словно на поводке. Они бродили по окрестностям конюшни, вдоль дороги у леса и по широким тропам в самом лесу. Он вел себя на удивление спокойно, не шарахался от хруста веток под ногами, ни от птиц вылетавших неожиданно из травы. А когда на дороге им попадались большегрузные автомобили, она отвлекала его спокойным разговором, нарочно поворачивала его, так что бы он мог видеть приближающийся транспорт, а сама в это время вела себя спокойно и непринужденно, заражая своим спокойствием и рыжего. Она была приятно удивлена тем, что конь так ни разу и не кинулся в канаву от проезжающего мимо лесовоза, потому как знала точно, что раньше ему не доводилось видеть такие машины не только в движении, но и в состоянии покоя.
Уже скоро она ставила Рыжего на развязки, он спокойно давал себя чистить, расчищать копыта и расчесывать хвост, благосклонно принимал все элементы упряжи, и считал все это игрой. И только хлопанье ремешков стремян о крылья седла заставляли его делать рывок с места, но после нескольких упражнений на хлопок ремней он лишь недовольно поводил ухом, как бы напоминая, что все же это неприятно слышать. И вот теперь она решилась на следующий шаг, она решила нарушить правила безопасности. Обычно так получалось, что она занималась с Рыжим после обеда, когда все кроме дежурного, то есть ее, разъезжались по домам и на конюшне не оставалось никого. Там, под крышей конюшни, на развязках, она пыталась на него сесть. И села. Не сразу, а где то через час хождения вокруг и подготовки его к этому моменту, но села, и он лишь немного дернулся от непривычной тяжести веса. Через несколько таких вечеров, когда она садилась в седло, гладила животное по шее, хвалила его, спрыгивала, угощала морковью и снова запрыгивала, она решилась выехать на манеж. Выводить его в центр было еще страшно, ведь она на конюшне одна, и случись чего, она может его больше не увидеть. И она снова нарушила правила, она села в седло и отстегнула крепления развязок. Сердце бешено колотилось, когда Рыжий, тронулся и медленным шагом направился к открытым дверям. Руки в перчатках потели и предательски дрожали, а ноги практически перестали слушаться. В тишине и сумерках вечера они прошли несколько кругов в одну и в другую стороны а потом вернулись в конюшню. С того вечера все закрутилось с новой силой. По прошествии испытательного времени они сдали свой «экзамен» и им было позволено работать вместе. Теперь они выезжали в сменах с друзьями. Они еще многого не умели, но уже и многого достигли. Рыжий для нее стал особенным конем. Он вел себя как матерый вожак в леваде, как истинный жеребец с кобылами, и как настоящий друг в работе на манеже. Для него словно переставал существовать весь мир, он не обращал внимания на кобыл, виляющих задом прямо перед его носом, он отважно шел во главе колонны по обочине дороги, когда на встречу мчался очередной лесовоз. Он чувствовал ее, а она чувствовала его. Стоило ей немного запаниковать в работе, как он тут же начинал волноваться вместе с ней, так же как и она начинал кидаться в крайности, шарахаться от стен и сбиваться с темпа на быстрых аллюрах. Так продолжалось пока она, не брала себя в руки и не успокаивалась сама. Это была тонкая нить их отношений. Отношений человека и коня. У нее не было опыта, чтобы хладнокровно изучать с ним команды, потому они всегда полагались друг на друга. В общем, они были той еще парочкой, но вот она стала приезжать реже. Сначала всего несколько раз в две недели, а потом она пропала на месяц, а потом и на два. Он сбился со счета в ожидании ее приезда. Он покорно позволял седлать себя другим, и иногда даже баловался на манеже, пугая неопытных прокатчиков. А ее все не было. Когда она все же приехала, она долго ему что то говорила, о том как скучала, долго и как то по особенному чистила его. В ту ночь они в последний раз выезжали в поле с двумя другими лошадьми и их всадниками. Потом она снова пропала на две недели. А он ждал ее, ждал каждый день. И она приехала. Был очень странный день. В воздухе витало напряжение. Было еще только утро, а проходе конюшни уже толпилось множество людей, они вешали ленточки на большую телегу, на которой раньше работали в конюшне. Они опустили борта, стелили покрывала, и все молчали, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Когда они, наконец закончили, она подошла к его деннику и не открывая дверей прижалась лицом к холодным решеткам, так она стояла и грустно смотрела на него не решаясь войти. Потом все же резко сорвала защелку, распахнула дверь и обняв коня за шею, заплакала. Она впивалась пальцами в его шкуру и гриву, делая немного больно, но конь не обращал внимания, у него в голове стучала одна ее фраза, произнесенная сквозь слезы: «Мы больше с тобой не увидимся». В его большом конском сердце что-то ухнуло, что-то сорвалось и опустело. Она бросает его? Она не может оставить его, ее друга здесь, а сама уехать, уехать далеко и навсегда! Коню были не понятны человеческие проблемы. Он не знал, что в этот день хоронили заведующую конюшней. Он не знал, что только благодаря этой женщине эта конюшня жила… а теперь… Он не знал что в день ее смерти стало известно, что сразу после похорон весь старый костяк работников и спортсменов разгоняют, словно собак. Он не знал, что все их вещи сейчас дымятся в большом сыром костре на задворках конюшни. А заведовать здесь теперь будет старый Казак и какая-то мало знакомая им пигалица со своим мужем, который тут же загнал свой автомобиль во внутрь конюшни, словно это не дом ля лошадей, а его личный гараж.
Она плакала и не могла остановиться, а потом она ушла, уведя за собой двух лошадей, любимиц покойной заведующей, они пошли провожать ее в последний путь. Через несколько часов она вернулась, они с еще тремя ребятами поставили лошадей на место, проверили защелки и собрались уходить, когда этот подозрительный мужлан открыл капот своей машины и завел двигатель. Через несколько минут проход конюшни заполненной лошадьми заполнился сизой дымкой машинного выхлопа. Она не выдержала, подбежала к этому дядьке и стала что-то ему говорить. Рыжий слышал ее голос, он практически срывался на плачь, она была на грани истерики и все ругалась и кричала, а потом развернулась и пошла прочь. Он догнал ее и толкнул так сильно, что она чуть не упала, ребята дальше преградили ему путь и прекратили всю эту брань. А она сидела на полу и пыталась успокоиться, потому, как и без ее слез, атмосфера дня была накалена.
Когда она уходила, она лишь на мгновение задержалась у его денника, задержалась что бы в последний раз сказать ему «Прощай, Рыжий...» …
12.01.08

комментировать

АНЕГЕЛ СО СЛОМАННЫМ КРЫЛОМ.


Она стояла на краю крыши одного из самых высоких
зданий этого города. В нем было около ста этажей. Машины внизу, словно
маленькие коробочки, а люди, словно муравьи. Она опустила голову, долго
смотрела вниз, перевела взгляд на свои босые ступни, смешно пошевелил пальцами,
и попыталась улыбнуться. Она смотрела то вниз, на точки людей, то прямо на
крыши высотных и не очень домов, и так грустно смотрела в небо… Крылья ее были безвольно опущены, и ни одно
перышко на них не смело пошевелится. По щекам ее текли ручейки слез, соленая
вода собиралась в капли и слетала далеко вниз, в пропасть. Она больше не могла
так жить, она чувствовала, как мир погряз во лжи, и от осознания этого в душе у
нее творился хаос. Она шла дорогой боли, которую для нее выбрали люди. С высоты
она видела, как они лгут, как предают себя и друзей, она не желал больше этого
видеть, она предпочтет умереть. Она закрыла глаза и стала медленно тянутся
вперед и вниз. Сорвалась в свободное падение. Полет. Долгие секунды полета,
потоки воздуха отчаянно сопротивлялись ей заставляли расправить крылья, а
крылья лишь безвольно тянулись вслед падающему телу. Она не смела открыть глаза
и посмотреть, как приближается мокрый асфальт. Удар. Несколько мгновений полной
темноты и странного забвения. Еще не открыв глаз она почувствовала как бьется
ее сердце. Значит, она снова жива. Значит, она не сможет умереть. Она сжала
руки в кулаки, по окровавленному лицу текли слезы, она беспомощно била руками
по асфальту раздирая и так достаточно разбитые руки. Она злится, пытается
встать, в конце концов встает на разбитые ноги. Они уже практически зажили,
сломанные кости срослись, рваные раны
затянулись. Она смотрит на руки и ноги и видит как ссадины исчезают, кровь
медленно уходит не оставляя и следа на теле, и лишь на белой одежде остаются
кровавые пятна, как напоминание о содеянном. И только крылья не могут обрести
свой первозданный вид, крылья – это единственное что может умереть. Но они
живы, лишь немного потрепаны. Из тела ее вырывается крик, истошный вопль с
которым она взмывает вверх, назад на крышу. Теперь она разбегается с другого ее
конца и ныряет. Ныряет словно в бассейн с водой, и летит. То паря расставив
руки словно крылья, то ввинчиваясь вниз как юла. Она смеется, но как-то
странно, сквозь ручьи слез, кровавых слез. Перед самой землей она делает резкий
разворот и падает спиной ломая шею. Темнота, вязкая мерзкая темнота. Боль.
Дикая боль по всему телу. Она чувствует как пытаются срастись сломанные
позвонки, кости на ногах и руках, шея, но что-то мешает. И тут она понимает,
что правое крыло ее сломано, и острие кости пробило ее сердце насквозь и теперь
точит кровавым безобразием из груди. Она попыталась аккуратно сесть, взялась
двумя руками за торчащую кость и дернула со всей силы, от крыла оторвалась
часть сломанной кости и она выдернула ее из тела. Глаза ее почернели от
пережитой боли, слез больше не было. Раны стали затягиваться, а на сердце
остался рубец. Такие раны не проходят бесследно. Она сидела и смотрела на свои,
липкие от крови руки на которых лежал острый кусок кости от крыла. Он был похож
на копье, которое разделила ее жизнь на две части. Она не сможет умереть, но и
летать она тоже не сможет. Небеса отвергли ее, она сама этого хотела. Она
пересиливая боль перерождения пыталась подняться на ноги и не видела как с крыш
домов на нее смотрели и плакали стони тысяч ангелов. Так происходило каждый
раз, когда кто то покидал их обитель – небеса. Наконец она поднялась и
посмотрела на небо. Утро только начиналось и серое ночное небо отступало, Было
тихо и безлюдно, она опустила голову и медленно побрела по мокрой дороге.
Теперь она вечно будет бродить среди людей и не сможет больше дарить себя
ветру. Она сама так решила. Она – Ангел со сломанным крылом.



3часа ночи 5.12.07

комментировать

Она теряет пульс от своей боли. Боль которая не острит, боль которая молча давит. Она порой часами сидит перед молчаливым монитором и смотрит в мертвый экран , ожидая что вот именно сейчас он постучит и войдет в ее сеть. Но он не войдет. она перерубила канаты. Со слезами ан глазах удаляла его из списка, ревела и удаляла его фотографии, лишь бы ничто не напоминало о нем. И лишь его рисунки она так и не посмела удалить. Как часто она молча сидит в кресле в темной комнате, в абсолютной тишине ночью и тихо плачет. Она раньше никогда не плакала. А сейчас она просто одичала. Она натворила кучу ошибок. Она споткнулась, она пошла на соблазн дьявола.
как бы ей хотелось хоть еще один день провести рядом с ним. Хоть еще один час, еще одну минуту, пусть даже одну секунду. просто посмотреть на него. Сойти с ума от прикосновения его рук. Отдаться бархату его голоса. Ощутить как он дышит, ощутить его губы на своей шее и на своих губах. Как больно!!! Она ненавидит себя за саму себя. Ну почему так больно???!!! Она постарается пережить эту боль, она скоро перестанет плакать как глупая девчонка. Она станет холодной как лед. Она уедет в огромный город который ненавидит, назло самой себе. Она будет там биться, пока не пробьется или ее саму не убьют. А если и убьют, то она умрет счастливая. Потому что она перестанет ощущать эту вечную, тупую боль в ее сердце. А еще она умрет, если когда нибудь столкнется с ним в метро лицом к лицу...
26.12.07.

комментировать

ПРОЩАНИЕ.


Он никогда ее не простит. Он будет
злится, он будет не верить ей. Он будет желать что бы всего этого не было.
Этого не должно было случится. Она не могла его обмануть. Но она все же смогла,
возможно она сделала это не специально. Но теперь ничего не изменить, она
причинила ему адскую боль, потому что знала что в ее сердце нет места никому. А
он, он посмел войти в ее сердце, она стала желать его душу, его тело, она манил
ее к себе. Ее это измучило, извело. Она лезла на стены, тогда когда он молча сидел
и смотрел в темноту ночного окна. Она молчала от невозможности говорить, когда
надо было отвечать словами. Она может лишь писать, она немая… Она безумно хочет продолжать быть частью его мира и верить в то что он
до сих пор является частью ее мира. Но это не может быть возможным. В ней
появилась ложь и она разъела тонкую нить связывающую их миры. Ему больно от
осознания того что она совершила, от того что она его предала. Ей больно от
осознания того что она посмела испачкать кристально чистую связь стихий. Она
обречена быть одна. Она всегда будет одна. Она будет холодна как лед,,, она
будет продолжать делать больно всем кто ее полюбит. Она будет смеяться в глаза
и рыдать в душе. Никто не увидит как и через десять лет она будет тихо реветь в
подушку от воспоминаний о нем. Возможно она впервые в жизни узнала что на земле
и для нее нашлась частичка любви, но она отказалась от нее. Так больно. И ему
так больно. Он снова станет черен и холоден. Безразличен к миру и окружающим.
Он вычеркнет всех из своей жизни и каждый вечер она будет видеть лишь сизый дым
от его сигарет….

комментировать

Администрация Блогов@Mail.Ru от всей души поздравляет  Ksandrina * с днем рождения.

Вы можете присоединиться к нам, отправив открытку или оставив свои поздравления в комментариях к этой записи.

комментировать

Я вижу пляж.. песок наверное, должен быть белым.. но от кроваво красного восходящего солнца... песок окрашен непонятно рыжевато-бурым цветом.. а вода в море.. просто кровавого цвета... небо еще черно.. а солнце уже поднимается из за горизонта расправляя свои пока еще кровавые крылья. С другой стороны пляжной полосы чернеет лес....он густ и непроходим.. подбирается к воде стеной, непроходимой стеной.. Я сижу на большом камне в стороне от воды, слушаю тишину и наблюдаю за солнцем. Где то вдалеке слышатся то глухие удары о землю.. то всплески воды...еще темно.. но скоро в лучах восхода становится возможным разглядеть силуэт несущегося со всех ног коня. Он несется по самой кромке, то разбивая поверхность воды мощными ударами, то взбивая мокрый песок. Голова его чуть опущена, от того сила ударов его ног о землю становится еще больше. Он уже близко.. теперь можно увидеть как сверкает каждая его мышца, мокрая от воды и отражающая в себе красные лучи... от этого вороная его шкура становится словно облитая кровью. Иногда он вскидывает голову, как бы желая стряхнуть с себя какое то наваждение...Брызги летят в разные стороны словно капли света, создавая вокруг блестящий красноватый ореол, словно он вылетел из ада...и теперь несется на встречу с собой. топот копыт, брызги, нервное пофыркивание, игра мощных мышц... завораживают.. заставляют онеметь все твое тело....Вдруг он резко останавливается, прямо на против меня... поворачивает голову и смотрит мне в глаза, его ноздри раздуваются а глаза смотрят холодно и спокойно... кровь застывает в жилах.. так смотрит не каждый хищник, так смотрит сам дьявол.. И тут, словно что то для себя решив, он резко встает на дыбы, взрывая движением потоки воды, воздух пронзает дикое ржание, мне хочется кричать, а он, не опуская на землю передние ноги поворачивается на задних ногах, делает рывок, и несется прямо на меня....
я просыпаюсь...


Автор: Ksandrina *, альбом: Блоги

комментировать

Вот он, заветный подвал в старом дворе питерских улиц. Асфальт раскален, бегу босиком быстро перебирая ногами, чтобы не обжечься. Ныряю на ступеньки ведущие вниз. Прохладнее. Юбка шуршит по каменным ступеням, замираю возле железной двери. Рука тянется к ручке… Дверь распахивается чуть раньше, чем я успеваю ее коснуться, из помещения вырывается душный теплый воздух, наполненный подвальными запахами кожи и железа. Вместе с потоком воздуха из дверей вываливает четверо волосатых мужика в тяжелых ботинках и кожаных жилетках. Они что-то бурно обсуждают и громко, по-мужски грубо, хохочут. Они проходят сквозь меня, правильно, ведь они совсем меня не видят, я ведь часть воздушного потока, я, тень этого мира, я – призрак. И вот дверной проем пуст, дверь начинает закрываться, и я быстро ныряю внутрь. Тусклый желтый свет мягко стелется в углах зала за каменно-деревянными прилавками. С потолка, словно летучие мыши, свисают сотни торб, они ждут своих хозяев. То тут, то там встречаются мертвые люди – манекены, в противогазах и необычных касках. Все это история. Каждая вещь на этих «скелетах» имеет свою историю, свой путь, в мир, где правит «металл». Последняя ступенька в зал и моя босая ступня чувствует под холод бетона, в помещении жарко, но пол все равно немного холоден и чувствуется сырость. Разношерстные люди столпились у прилавков, шумят, что-то выбирают. Кто-то пришел сюда как истинный ценитель и патриот, а кто-то, когда-то, что-то услышал, понравилось, и он примчался сюда поглазеть. Я тихонько иду сквозь толпу, заглядываю им в лица, они такие разные. А вот и продавцы. Они снуют за прилавком как-то размеренно и неторопливо, внимательно тебя слушают и угадывают в точности то, что ты искал уже долгое время. Втискиваюсь в толпу, опираюсь на прилавок и заглядываю в глаза смотрящей сквозь меня высокой девушке с длинной косой странно желто-рыжего цвета. Она поймет тебя с полуслова, она смотрит на тебя не мигая, у нее красивые строгие глаза и бархатный приятный голос. Неподалеку еще одна, она маленькая и хрупкая, оперлась ладонями о выступ на прилавке и отважно, словно воинственный эльф, заглядывает в глаза большому бородатому дядьке – байкеру, который вот уже полчаса выбирает то, сам не знает что, и при этом жутко злится. А вот пришел персонаж от взгляда, которого замирает вся твоя сущность. Высокий широкоплечий кентавр с волосами, забранными в хвост: когда-то русые, а на бакенбардах уже с сединой. В ухе замысловатая серьга с шипом на конце, черная футболка с оторванными рукавами и длинные шорты. Его глаза смотрят прямо и как-то по доброму, словно улыбаются тебе, но от этого взгляда почему-то порой хочется провалиться сквозь землю, они словно видят тебя насквозь. Там еще много народа, у них большая команда, одна большая семья. Улыбнувшись как-то невесело, я повернулась и прошла вдоль прилавка немного вправо, здесь я увидела себя. На фоне «старичков» я слишком суетлива, кидаюсь от стеллажей к коробкам и назад, пытаясь одновременно уделить внимание нескольким людям и понять, что же лопочет тот иностранец, что только что подошел к прилавку. Да.а.а… я еще совсем салага. Но в это время я была так счастлива, я полюбила это место сразу, как только его увидела. Теперь оно мне только снится, я так часто вспоминаю о тех трех днях, что провела там и покинула его по столь глупой причине, но деваться было некуда. На ладонь упала теплая капля. Я не заметила, как из глаз потекла соленая вода, быстро руками вытерла слезы со щек, глубоко вздохнула, улыбнулась сама себе и медленно побрела к выходу. В спину ударяла музыка, льющаяся с потолка, самая совершенная музыка на свете, именно та, которая понимает и вырывает твою душу. Я прошла сквозь сталь дверей и, поднявшись наверх, ступила на раскаленный асфальт и растворилась в горячем воздухе лета…

комментировать

1.
Крики. Раздирает душу изнутри. Вопль в сердце: отдаешься ему, не спасает ничто. Закрываешь глаза – режет ножом. Теряешь чувства. Шок. Контролировать уже невозможно. Кровь хлещет из раны, вытекает и впитывается в землю вместе с твоей жизнью. Страдать. Невозможно вечно мучиться от боли. Она пройдет так же, как, и когда-то «Она» прошла мимо тебя, тогда, в темном переулке, шаг за шагом растворяясь в стенах зданий.
2.
Оторвать прошлое вместе с оторванными крыльями. Потерять разум, окунувшись в бездну, падать вниз с бешеной скоростью и знать, что быть тебе разбитым и от знания этого, ты становишься счастлив. Возьми мою душу вместе с собой и забудь, что тело мое разбито…
3.
Закрой глаза и посмотри в небо. Видишь? Чернота. Это твое небо. Это моя чернота. Оно вечно. Здесь нет солнца. Здесь нет луны и никогда, не будет звезд. Здесь тишина, и лишь вслушиваясь, ты сможешь увидеть дождь

комментировать

комментировать